Р. Форхес
Мистер Микобер из книги Чарлза Диккенса «Давид Копперфильд» говорил так: «…Ежегодный доход двадцать фунтов, ежегодный расход – девятнадцать шиллингов, шесть пенсов, и в итоге — счастье. Ежегодный доход двадцать фунтов, ежегодный расход двадцать фунтов, шесть пенсов, и в итоге — беда…»
И впрямь – беда. Банкротство и сейчас не подарок, а в прошлом оно в буквальном смысле причиняло массу страданий. Это слово происходит от итальянского «banca rotta», что переводится как «ломание скамьи». Таким термином обозначали наказание, которому подвергались разорившиеся: местные финансовые чиновники приходили на рынок и разбивали стол и скамью банкрота.
На протяжении столетий люди и их предприятия банкротились в двух случаях: когда у них заканчивались деньги, и они не могли расплатиться с долгами; либо когда их уличали в финансовых махинациях. Какова бы ни была причина банкротства, к прогоревшим бизнесменам часто применялись карательные санкции.
Смертная казнь, лишение конечностей, рабство (для должника и его семьи), изгнание, долговая тюрьма – все эти меры повсеместно использовались в качестве наказания. Не зря же Диккенс вложил в уста своего героя слово «беда».
Тем не менее первая попытка как-то урегулировать вопрос банкротства оказалась на удивление разумной. Указ, вошедший в Свод законов вавилонского царя Хаммурапи, датируемый18-м веком до нашей эры, оговаривал, что имущество банкрота должно распределяться между его кредиторами в долях, соответствующих сумме его долга каждому из них.
К сожалению, прошла всего-то тысяча лет, как положение изменилось. В 621 году до нашей эры афинский архонт (высшее должностное лицо в древнегреческих городах-государствах) Драконт (иначе Дракон) вернул смертную казнь для тогдашних прогоревших предпринимателей. Либо их продавали в рабство, а вырученные деньги отходили кредиторам. Этот факт, кстати, объясняет происхождение выражения «драконовские меры».
Представитель следующего поколения афинян, поэт и государственный деятель, Солон, счел подобные меры чересчур суровыми. В соответствии с его юридическими реформами банкроты и их семьи лишались гражданства, но зато сохраняли свободу, а главное – жизнь.
Однако вскоре ситуация вновь изменилась, и на сей раз переворот совершили римляне. В рамках Законов Двенадцати таблиц, провозглашенных в 451 году до нашей эры, нанесение увечий вновь стало приемлемой мерой наказания. Вместо денег кредитору стали выдавать фунт-другой человеческой плоти. Должника разрезали на части, которые затем распределялись между кредиторами пропорционально величине задолженности. (Римский писатель Петроний в дальнейшем высмеял эту практику в своем романе «Сатирикон»; в частности, один из героев, большой пройдоха, завещает свои мнимые богатства тем, кто согласится публично съесть его труп.)
Перенесемся теперь в Англию эпохи Возрождения. Здесь в 13 веке, при Генрихе Третьем, должников стали сажать в тюрьму. А в середине 16 века, уже при Генрихе Восьмом, был принят первый статут о банкротстве (в отличие от закона о несостоятельности). Он касался лишь торговцев и негоциантов, поскольку считалось, что лишь они имеют юридические основания занимать деньги. Он оговаривал, каким образом надлежит поступить с ними (исключив при этом смертную казнь, пытки и даже тюрьму) в том случае, например, если шторм потопит их корабли вместе с товарами, или же иные, неподвластные им обстоятельства приведут их к банкротству.
Тем не менее статут не превратил жизнь простого человека в рай. Если кто-то попадал в долговую тюрьму, выбраться оттуда было уже практически невозможно. Либо родственники или друзья оплачивали долг, либо банкрот обречен был сгнить заживо, прочувствовав таким образом всю неправедность своих поступков.
Абсурдность долговой тюрьму состоит, разумеется, в том, что, пребывая в заключении, должник не имеет ни малейших шансов расплатиться со своими кредиторами. Видимо, по этой причине в ряде стран кредиторов обязывали вносить плату за содержание банкрота. Таким образом срок заключения часто сокращался, поскольку кредиторы не горели желанием нести дополнительные убытки.
При удачном стечении обстоятельств банкрот мог рассчитывать стать «пеоном», то есть батраком, вынужденным бесплатно работать на своего кредитора до тех пор, пока не будет выплачен его долг.
Кстати, иногда банкротство становилось большей проблемой для кредитора, а не для должника. Так, в 14-м веке итальянские банкиры с неудовольствием обнаружили, что английский король Эдуард Третий не спешит рассчитываться по своим обязательствам, однако поделать с этим ничего не могли. А в 18-м веке английские ювелиры, зачастую игравшие роль банкиров в ту эпоху, сами разорились после того, как династия Стюартов не пожелала возвращать заем. Более того, если банкиры проявляли излишнюю настойчивость, им сжигали пальцы.
И сегодня банкротство – весьма неприятная процедура, хотя бы уже потому, что влечет за собой великое множество встреч с юристами. И урок, преподнесенный Диккенсом, все так же справедлив: иметь чуть больше – неизмеримо лучше, чем иметь лишь чуть меньше. Разве что теперь у вас еще есть шанс воспользоваться кредитной картой.
Светлана Смольнякова
Все
Комментарии